Основоположник эмбриологии, исследователь рыболовства, открыватель географических закономерностей полжизни проработал в Пруссии. Свою первую серьёзную экспедицию он совершил в возрасте 45 лет, отправившись в путешествие по жестоким водам Ледовитого океана. Он лечил людей, изучал животных и растения, стал одним из основоположников РГО. И хотя он так и не выучил русский язык на таком уровне, чтобы читать лекции или вести диспуты, считал себя русским учёным и сделал очень многое для развития отечественной науки.
Рождение учёного
28 февраля 1792 года в одном из имений Эстляндской губернии появился на свет мальчик Карл. До восьми лет он не знал ни единой буквы алфавита, однако, приступив к домашнему обучению, начал на редкость шустро осваивать научные премудрости. Уже через две недели он легко читал, за два года изучил арифметику и перешёл к тригонометрии, в 12 лет сделал отцу подарок — собственноручно изготовленный геодезический план имения. На память мальчик тоже не жаловался — оказываясь на уроках французского языка, который он ещё совершенно не понимал, Бэр ухитрялся запоминать целые абзацы текста. К 16 годам, когда пришло время поступать в Ревельскую школу, он уже знал алгебру и тригонометрию, владел французским, английским, немецким, эстонским и латинским языками.
Страсть к наукам уже тогда проявилась в молодом человеке в полной мере. Как-то он истратил все деньги, предназначенные для покупки завтраков, на многотомный латинско-немецкий лексикон Гедериха, после чего некоторое время был вынужден довольствоваться одними сухарями.
"В 1807 г. в Ревеле, слыша, как по утрам с грохотом высыпают сухие булки на стол, я взвешивал в руке один из переплетённых в кожу томов моего словаря и с удовлетворением говорил про себя: а всё-таки я избрал благую участь. Я продолжал и в будущем так поступать и скоро приучил себя обходиться сухим завтраком".
Карл Бэр, Автобиография
Окончив школу, восемнадцатилетний Бэр поступил на медицинский факультет Дерптского университета. Не то чтобы он хотел стать врачом, но это была единственная возможность посвятить себя естественным наукам, которые молодого человека живо интересовали. Он даже хотел писать диссертацию о видах осоки, встречавшихся в Прибалтийском крае, но преподаватель ботаники Ледебур отговорил его — тема представлялась слишком обширной.
portrait_of_karl_ernst_von_baer._wellcome_foto_foto_wikipedia.org_wellcome_collection_gallery.jpg
Время обучения совпало с Отечественной войной 1812 года, и начинающий учёный стал врачом-добровольцем. "В порыве патриотизма и юношеского энтузиазма 25 молодых людей заявили о своём желании отправиться на фронт, — вспоминал он позже в своей автобиографии. — Я не счёл возможным остаться позади. Надо было, как говорится, постоять за Родину". Он поступил в лазарет в Риге, рассчитанный на 300 человек, где отвечал за половину пациентов.
"Вторую половину обслуживал доктор Леви, которого я знал по Дерпту студентом старшего курса и иногда спрашивал его совета, но, конечно, второпях, так как надо было обойти длинный ряд больных. Если даже уделить каждому больному в среднем по пяти минут, то на 150 больных требовалось 750 минут, или 12,5 часов. Обход больных начинался с раннего утра и длился до наступления полной темноты. В ноябрьские дни на каждого больного при таких условиях приходилось по 3 минуты".
Карл Бэр, Автобиография
После Дерпта Бэр направился в Венский университет, чтобы углубить свои знания по медицине. Но чем дальше, тем больше убеждался в том, что это не его стезя. В итоге молодой специалист решил заняться ботаникой и систематической зоологией. Он продолжил обучение в Вюрцбурге, в Берлине и в конечном итоге принял предложение занять должность прозектора на кафедре физиологии в Кёнигсбергском университете.
Наука vs семья
В 1819 году Бэр уже работал профессором зоологии и состоял преподавателем при созданном им зоологическом музее. Работа его чрезвычайно увлекала, но не в ущерб личной жизни: в том же году учёный сделал предложение жительнице Кёнигсберга Августе Медем и получил согласие. Из-за женитьбы Бэр не стал возвращаться на родину, хотя ему предложили должность в родном Дерптском университете. В вежливом отказе он пояснил, что в силу изменившегося семейного положения предложение не устраивает его по материальным причинам.
k.e.vonbaer_1840_03_yuzhnaya_granica_vechnoy_merzloty_po_karlu_ernstu_fon_beru_1843_i_drugim_avtoram_foto_wikipedia.org_mattiketi.jpg
В 1820 году Иван Крузенштерн пригласил исследователя в качестве врача-натуралиста принять участие в северной полярной экспедиции к устью Колымы. Загоревшийся поначалу, Бэр отклонил и это предложение: путешествие должно было занять три года, а он всего два месяца, как женился. Кроме того, вряд ли университет согласился бы отпустить его на такой длительный срок. Оставалось надеяться, что в дальнейшем выдастся ещё одна возможность отправиться в Арктику.
"Принять участие в одногодичном путешествии в этой области я без колебаний согласился бы. Совсем иначе дело обстоит с экспедицией примерно из Архангельска на Новую Землю, которую можно было бы закончить в три четверти года и на которую я наверное получу отпуск... Поэтому я убедительнейше прошу Ваше Превосходительство в случае, если возникнут новые планы путешествий, вспомнить обо мне и простить меня, если я на этот раз не соглашусь".
Карл Бэр, письмо к Крузенштерну от 23 января 1820 года
Приняв должность в Кёнигсбергском университете, Бэр не планировал осесть в Пруссии навсегда и рассчитывал через некоторое время вернуться на родину. Однако прошло 17 лет, прежде чем он всерьёз начал рассматривать возможность перебраться в Россию. К этому моменту учёный совершил одно из самых значительных своих открытий: обнаружил яйцеклетку млекопитающих и сумел проследить ход развития в ней эмбриона. Выпустив в 1828 году первый том "Истории развития животных", Бэр ожидал признания научных кругов, но никакой реакции так и не последовало.
baer_karl_ernst_von_foto_wikipedia.org_biblioteca_europea_di_informazione_e_cultura.jpg
Более того, в 1829 году появилась статья доктора Плагге, в которой тот приписал открытие себе, наделав попутно в материале массу ляпов. Возмущённый Бэр послал Плагге книгу по анатомии признанного голландского специалиста де Граафа, в которой педантично подчеркнул все места, где доктор допустил ошибки.
Обидел Бэра и министр здравоохранения Альтенштейн. Получив "Историю развития животных", он заявил автору, что его открытие вторично. Более того, он отказался оплачивать животных для экспериментов Бэра, хотя изначально обещал покрывать эти расходы за казённый счёт. Оскорблённый учёный решил отказаться от занятий эмбриологией и несколько лет не читал новые статьи, выходящие на эту тему, и ничего не публиковал сам.
"По-видимому, надо признать мою чувствительность единственной или по крайней мере главнейшей причиной этого. Спрашивая себя по поводу этого, после того как я научился смотреть на эмбриологию как чуждую для меня область, я должен признаться, что меня огорчало весьма ничтожное поощрение, которое я получал вначале; но я был достаточно горд для того, чтобы смеяться над невниманием и нападками. Я мог бы рассказывать об этом много забавного, что неизвестно; например, в первом письменном высказывании о моём "Письме" министр Альтенштейн утверждал прямо: существование яйца у млекопитающих вещь безусловно известная. Альтенштейн и Плягге знали об этом уже давно".
Карл Бэр, Автобиография
Тогда же Бэр решил оставить Кёнигсберг и вернуться в Россию. В Санкт-Петербургской Академии наук его ждали с распростёртыми объятиями — уже некоторое время он состоял в ней членом-корреспондентом, а в 1828 году ему присвоили должность ординарного академика. Учёный попросил предоставить ему рисовальщика-гравёра для работы и обеспечить возможность получать и содержать живых млекопитающих животных на сумму восемь тысяч рублей, которую он был согласен получать частями по мере надобности. Академия наук удовлетворила все требования, хотя деньги были немалые: овца в то время стоила два рубля, а свинья — пять.
Всё, казалось, шло гладко, за одним исключением — жена была в ужасе от перспективы уехать из родного города. Чтобы выяснить, в каких условиях предстоит жить и работать, Бэр поначалу поехал в Санкт-Петербург сам. Проработав месяц, он попросил трёхмесячный отпуск, чтобы передать дела своему преемнику в Кёнигсберге. Случай был беспрецедентный, министр просвещения Уваров был против, тем не менее Академия наук удовлетворила просьбу Бэра. Вернувшись же домой, он столкнулся с активнейшим противодействием супруги, которая умоляла его остаться в Пруссии. Не выдержав домашней осады, учёный отправил в Санкт-Петербург прошение об "отчислении его от службы" из-за состояния жены, которая не в том состоянии, чтобы перенести поездку.
"Боже, боже, как я ужасно чувствовала себя, когда читала, какие ты приводишь основания, почему ты собственно собираешься покинуть Кёнигсберг... Я уничтожила твоё письмо, чтобы вырвать из моего сердца все те чёрные строки, которые я так нашла... Моё страдание безгранично".
Из письма Августы Карлу Бэру от 13 марта 1830 года
"Здесь ходит слух, что ты останешься у себя на родине; это ужасно, что они держат тебя, как пленного. Ведь ты уже отец семейства, и они не могут тебя погубить. Поверь мне, мой добрый Бэр, что я нахожусь на краю отчаяния, сильнее страдать, чем я, никто не может..."
Из письма Августы Карлу Бэру от 16 апреля 1830 года
"Больше никогда не соглашусь на твой отъезд без меня и детей... В нашем саду уже всё зазеленело, перед моим окошком цветут уже фиалки и жёлтые нарциссы. Расскажи своим добрым друзьям, что я не могу обойтись без моего сада, и мне и детям он доставляет огромное удовольствие. А там, в Петербурге, будет всё по-другому, я не могу жить высоко, ненавижу ходить по лестницам, и для детей лестницы не годятся... Марихен, как заслышит стук колёс, подбегает к окну и кричит: папа едет!"
Из письма Августы Карлу Бэру от 24 апреля 1830 года
Бэр продержался три с половиной года, но жизнь в Пруссии его не удовлетворяла. В 1834 году он решил вернуться в Академию Санкт-Петербурга, куда его единогласно приняли академиком зоологии, присвоили ежегодный оклад в полторы тысячи рублей серебром и зачли ему по службе прежнее пребывание на должности в 1830 году. Чтобы немного утихомирить Августу, Бэр попросил предоставить ему квартиру на первом этаже. Крузенштерн предложил его семье флигель на территории Морского кадетского корпуса, где семейство Бэров прожило несколько лет. Однако это было далековато от места службы академика, и в 1841 году по его ходатайству ему предоставили квартиру в главном здании Академии, где семья и прожила следующие 25 лет.
k.e.vonbaer_1840_04_issledovanie_bera_o_vechnoy_merzlote_faksimile_1843_goda_foto_wikipedia.org_mattiketi.jpg
На север и на юг
Переехав в Россию, Бэр сумел воплотить свою давнюю мечту о путешествиях. 10 марта 1837 года он принёс на заседание Конференции карту Новой Земли, нарисованную лейтенантом Августом Циволькой, и представил свои соображения по организации естественно-научной экспедиции. Академия проект одобрила и обратилась за помощью в Морское министерство, которое тоже живо откликнулось на идеи Бэра.
Уже 26 мая академик с немногочисленными спутниками отправился в Архангельск, где к учёным должен был присоединиться командир корабля Циволька. На Севере, однако, не всё пошло гладко: предоставленная в распоряжение экспедиции двухмачтовая шхуна "Кротов" была настолько мала, что не могла вместить ни коллекции, которые предполагалось собрать на Новой Земле, ни запас мяса, необходимый для путешествия.
"Как я ни был приготовлен к тому, что судно, предоставленное нам министерством, будет мало, но в действительности оно оказалось ещё меньше. В каюте могли лежать вытянувшись только три человека, а нас было четверо, да ещё пятый, капитан судна, лейтенант Циволька. Все мы готовы были на всякого рода жертвы, например спать на палубе, но ведь для того, чтобы наша поездка могла принести пользу, надо же было какое-нибудь помещение для сбережения шкур, скелетов и проч. В каюте едва мог быть поставлен стол в шесть квадратных футов, а если там кто-либо был занят разборкою растений, то остальные должны были выходить на палубу".
"Хотел взять для мяса живую корову: "Боже милостивый, погрузите корову на "Кротова"! С тем же успехом можно было бы погрузить "Кротова" на живую корову!"
Карл Бэр, Автобиография
Чтобы решить проблему, пришлось нанять у двух архангельских охотников на моржей ладью "Святой Елисей", в каюте которой можно было разместить собранные коллекции. Управлял судном его владелец моряк-промышленник Афанасий Ерёмин, который по договорённости с Бэром попутно занимался на Новой Земле своим промыслом.
Карл Бэр был первым учёным-натуралистом, который исследовал эти места. Всего он провёл в плавании три месяца, шесть недель из которых посвятил Новой Земле. Его путешествие имело большое значение с точки зрения методологии — Бэр провёл комплексное исследование территории, учитывая взаимозависимость множества факторов: метеорологии, геологии, ботаники, зоологии и др. Предыдущие учёные предпочитали просто регистрировать отдельные данные, не вникая в их взаимосвязи.
img_8680_foto_ilya_melnikov.jpg
Дальше последовали и другие путешествия: Бэр изучал Финский залив, Кольский полуостров, Чудское озеро, Балтийское море. В 1853 году он вплотную занялся исследованием Каспийского моря, куда совершил четыре экспедиции, — рыбные промыслы начали приходить в упадок, и хозяйственный немец решил разобраться в ситуации. И он действительно с ней разобрался, заметно улучшив ситуацию в отрасли рыбного хозяйства. А попутно разобрался с тем, как вращение Земли влияет на форму речных берегов: в силу того, что планета вращается с запада на восток, вода с особой силой воздействует на восточный — правый — берег, который в итоге становится более обрывистым и крутым.
"Достаточно вспомнить, что ему в разруху Крымской войны, когда так называемая "голландская" сельдь заколебалась в своём проникновении в нашу страну, удалось ввести в народное потребление каспийскую селёдку, научить её приготовлять. Бэр этим на миллионы рублей увеличил национальное богатство. <…> Бэр опубликовал — сперва в Астраханских Губернских Ведомостях, так как мысль явилась ему во время его работ в Каспийском море — другое обобщение, так называемый закон Бэра — объяснение характера берегов рек вращением Земли. Простая идея, связывающая геологические и географические явления с общими свойствами планеты, имела огромные последствия и была более важной, чем думал сам Бэр. <…> Бэр имел своё, ни с кем из современников не сходящееся представление о Природе, о сущем. Он был проникнут до конца глубоким сознанием её единства и её значения. Он глубже, чем кто-нибудь до него и, может быть, после него, понимал, понимал всем существом своим, связь всего, и в частности то, что сейчас выявляется нам в геохимии, — связь живого с окружающей косной материей".
В.И. Вернадский, "Памяти академика К.М. фон Бэра"
В 1861 году Карл Бэр получил высшую награду РГО — Константиновскую медаль. Через год он вышел в отставку, но до самой смерти в 1867 году продолжал заниматься наукой.
Ольга Ладыгина