Этнограф Куренков, а по совместительству чекист Липский
Григорий Дмитриевич Куренков – под таким именем значился А.Н. Липский в списках членов Олгон-Горинской экспедиции В.К. Арсеньева. Его мало привлекала перспектива погибнуть в Первой мировой войне и, когда наступило время призыва на фронт, он при помощи своей тетки достал паспорт на имя томского татарина Г.Д. Куренкова, который как инородец не подлежал призыву. Под этой фамилией Липский и работал с Арсеньевым в экспедиции 1917 г., после которой не вернулся в Хабаровск, а остался в тунгусском стойбище. В путевом дневнике В.К. Арсеньева не содержится никаких намеков на его отношения с Липским-Куренковым. Дневниковые же записи «Куренкова» были более пространными. 7 декабря 1917 г. он написал: «Беда, когда географы забираются в дебри узкой специальности в той или иной научной области... Вот уже несколько дней наблюдаю этого «составившего себе имя своими работами» полковника Арсеньева..., явившегося когда-то Колумбом в Приморском крае и Амурской области, сделавшим как географ общих исследований довольно много, и теперь он разыскивает неизвестное, стараясь открыть Америку, но в то же время называет себя этнографом. Не может систематически и полно опросить даже одного человека. А может, и умеет да не желает. Я-то склонен думать первое. Когда же попробовал было я это делать – выразил явное недовольство и постарался даже не допустить этого».
Липский, Альберт Николаевич (Куренков Георгий Дмитриевич) (1894 - 1973, Абакан). Учился в СПб. психоневрол. ин-те (1912-1915). Совершил экспедиции по Алтаю и Монголии (1914-1916). Под фамилией Куренков принял участие в Олон-Горинской экспедиции В. К. Арсеньева (20 нояб. - 8 дек. 1917). Вместе с женой проводил исслед. нанайцев. Член ПО РГО (1918). Инструктор Прибайкал. союза кооператоров (Верхнеудинск). Редактор газ. «Прибайкальская жизнь». Участник экспедиции Ин-та исслед. Сибири по Амуру (апр. 1919). Директор Хабар. музея (1920). Секретный сотрудник Госполитохраны ДВ (сер. 1920). Представитель М-ва по нац. делам и по делам тузем. народностей ДВР. Начальник Чумикан. экспедиции по уничтожению остатков отряда Пепеляева (лето 1923). Преподаватель народоведения ГДУ (1923-1924). Провел операцию по подавлению Тугурского восстания (лето 1924). Уполномоченный по тузем. делам Николаевского-на-Амуре р-на (утвержден 8 окт. 1924). Организовал ряд выступлений против В.К. Арсеньева и И.А. Лопатина (1923-1927). Председатель внесудеб. троек (с апр. 1931). Старший оперуполномоченный ОГПУ-НКВД (осень 1931, Хабаровск). Почет. работник органов ВЧК, ОГПУ, НКВД (1932). Арестован (21 авг. 1938), приговорен к 5 годам ИТЛ. После освобождения жил в Абакане, директор музея. Почет. работник культуры РСФСР.
8 декабря 1917 г. появились следующие строки: «Расстались мы довольно по-дружески и, думается, так же и встретимся. Уверенность в этом дает мне то, что он сравнительное участие принял в моей жизни здесь. Снабдил малой, но все же денежной толикой, оставил мне винтовку, патроны к ней и высказал при прощании некоторое внимание и любезность, но... все это опять общее место для интеллигентного человека, а потому... Э, да все равно». В этих строках начинающего этнографа видно непомерное тщеславие. Не в нем ли кроются истоки будущей ненависти к В.К. Арсеньеву, которого Липский должен был бы считать своим учителем? Ну а за «сравнительное участие» молодой этнограф сполна отблагодарит Арсеньева через три года...
На Рождество 1918 г. к Липскому приехала его жена Нина Вальронд. Оба занялись просвещением – стали учить детей гольдов и тунгусов грамоте. Нина Александровна составила первый словарь гольдского языка. Надо признать, А.Н. Липский был талантлив, фанатичен в работе, его наблюдения отличались скрупулезностью и точностью, но в его жизни отразились все тенденции недалекого прошлого нашей страны. К этому, конечно же, добавились и некоторые личностные черты характера.
Студент Куренков-Липский сумел войти в доверие к В.К. Арсеньеву (он всегда умел это делать, если хотел). Весной 1918 г., возвращаясь домой и проезжая через Хабаровск, он зашел в музей и написал Владимиру Клавдиевичу следующее заявление: «Честь имею просить принять меня в число членов Приамурского Русского Географического общества. Начав работу здесь, в Крае, лишь в нынешнем академическом году и предполагая продолжить ее и впредь, хотел бы записаться членом, дабы иметь возможность результаты моих работ давать и местному музею, и, с другой стороны, иногда иметь возможность получить и некоторое содействие». «Рекомендую» – написал на заявлении Арсеньев, благодаря чему студент Куренков стал членом Географического общества.
Из экспедиции А.Н. Липский и Н.А. Вальронд вернулись в Верхнеудинск, где Альберт Николаевич устроился работать инструктором в Прибайкальский союз кооператоров. Вскоре с помощью этого Союза он издал свою первую научную работу «Материалы по этнографии гольдов. Выпуск 1-й. Материальная культура. Опыт общего обзора наблюденных явлений, введение к детальному их описанию». Это исследование этнографа было написано хорошим литературным языком, наблюдения говорили о доскональном знании гольдов, их быта и культуры. К работе был приложен словарь гольдского языка. Многое, о чем писал тогда Альберт Липский, не потеряло своего значения и сегодня. Настораживают только последние строки: «Правда, многое из обычаев и форм взаимоотношений еще сохранилось, и это многое иногда ставит гольда Урми значительно выше соседа русского, но все же мне еще не дает права воспевать нравственные и социальные качества этой народности подобно В.К. Арсеньеву... Это вытекает лишь в неустойчивом равновесии и может быть опрокинуто легким прикосновением нищеты, соблазна или насилием». Так Липский впервые открыто высказал свое разногласие с Арсеньевым.
Эту брошюру начинающий этнограф также подписал именем Г.Д. Куренкова, но после него в скобках поставил инициалы «А.Н.Л.». Этой же фамилией подписывал Альберт Николаевич и газету «Прибайкальская жизнь», которую издавал Союз кооператоров. В апреле 1919 г. Куренков-Липский бросил газету на произвол судьбы и уехал на Амур в экспедицию, организованную Институтом исследования Сибири для дальнейшего изучения жизни гольдов. После этой поездки он решил осесть в Хабаровске: устроился на работу в местную продуправу, которая занималась снабжением малых народностей Приамурья, и включился в создание факторий на реке Урми.
Особой страницей в биографии Липского была его работа в ОГПУ. Еще в середине 1920 г., по его собственному признанию, он стал сотрудничать с Госполитохраной Дальнего Востока. Сейчас трудно сказать, от кого именно исходила идея использовать Липского для сбора разведывательных данных на нижнем Амуре, прикрываясь этнографическими целями. Возможно, автором ее был сам Липский. В своей автобиографии он писал: «За исключением нескольких брошюр печататься не пришлось, хотя писал и о местах, и о людях Севера очень много, но все в особом порядке».
Липскому не давало покоя соперничество с В.К. Арсеньевым. Альберт Николаевич завидовал славе путешественника, популярности его книг, авторитету его как исследователя Дальнего Востока, и он начал целую кампанию по моральному уничтожению противника. Вскоре после установления Советской власти сексот ГПУ публично обвинил Арсеньева в том, что тот в годы интервенции, будучи директором Хабаровского музея, продал за границу часть коллекций. Затем, стремясь окончательно опорочить путешественника, Липский пишет большую клеветническую работу «Как не следует писать о туземцах», в которой не столько критикует научную деятельность В.К. Арсеньева, сколько сводит с ним счеты.
goldy.jpg
Арсеньев В.К. «Липский, он же Куренков, а может быть, и не Липский – возможно, у него окажется еще третья фамилия, – имеет личные счеты с И.А. Лопатиным и поэтому выступает против него при каждом удобном случае. Настоящая статья написана именно под этим углом зрения. Это не есть критический разбор, это один из выпадов против личности И.А. Лопатина, который Липскому (как и я) не протягивал руки за ряд подлостей и нечестных поступков», – написал Арсеньев в одном месте. В другом месте он сделал такую ремарку: «Ложь! Лопатин спускался по Уссури на лодке. Во время путешествия с пути я получал от него письма. По прибытии в Хабаровск И.А. Лопатин был у меня, и мы с ним беседовали о сделанном в путешествии. В. Арсеньев. 14.01.1927 г. Владивосток».
Титов, Елпидифор Иннокентьевич (1896 – 1938). С 1918 на ист.-фил. отд-нии Иркутского ун-та. Обучался у Б.Э. Петри. Посещал археол. лабораторию, кружок по изучению малочисленных народов Сев. С 1920 проводил экспедиционные исследования в Сев. Прибайкалье.
В 1923–24 осуществил экспедицию на Олекму к орочонам, где собрал материалы для тунгус.-рус. словаря. Весной 1924 во время школьной экскурсии в окрест. Читы на Титовской сопке обнаружил ряд археол. памятников. В Хабаровске познакомился с В.К.Арсеньевым. В кон. 1925–26 совершил очередные экспедиции к тунгусам. С 1927 в Харбине, где продолжил науч. деятельность. В 1928 к зап. от Хайлара собрал коллекцию каменных изделий эпохи неолита. В февр. 1932 переехал в Хабаровск, был ответственным редактором журн. «На рубеже» (далее «Д. Вост.»). В это время выступал как критик, изучал вопросы социалистической культуры Д. Вост. 11.3.1936 исключен из партии, в авг. 1937 арестован, обвинен в связях с вдохновителем контрреволюционных групп В. К. Арсеньевым. Расстрелян. Жена арестована. Супруги Титовы реабилитированы в 1957.
В рукописи «Как не следует писать о туземцах» Липский дал разгромную, как ему казалось, рецензию на две последние статьи В.К. Арсеньева, написанные в соавторстве с Е.И. Титовым из Харбина, «Быт и характер народностей Дальневосточного края» и «Население Дальнего Востока как производительный фактор». Дальневосточный отдел Всесоюзной научной ассоциации востоковедов в Хабаровске переслал рукопись Липского Арсеньеву с предложением ответить, рассчитывая опубликовать оба материала в порядке дискуссии.
В.К. Арсеньев и Е.И. Титов подготовили ответную статью, которую они закончили так: «Покончив с разбором вопросов, поднятых критикой Липского по предметам наших работ, мы ставим на суд читателей всю несостоятельность, выражаясь мягко, как самой сути этой критики, так в особенности приемов ее, не говоря уже о жалких потугах Липского перевести некоторые вопросы чисто научного характера на политику. Литературные выступления подобного рода ни в малой степени не способствуют обогащению наших знаний в области краевой этнографии, они только раздражают, сеют вражду и отнимают возможность спокойной творческой работы. Говорить о том, чего не знаешь, глупо, а выдавать заведомо ложные факты за правду – неблаговидно».
Петри, Бернгард Эдуардович (1884 – 1937). Окончил Санкт-Петербургский университет. Приват-доцент Иркутского университета (с 1918). Арестован по обвинению в немецко-японской, пан-монгольской, диверсионно-разведывательной и правотроцкистской организации (1937). Расстрелян.
Петри Б.Э. Далекое прошлое Прибайкалья: Науч.-попул. очерк. 2-е изд., испр. и доп. (Студенч. науч. кружок краеведения при Иркут. гос. ун-те). Иркутск: Власть труда, 1928. 73 с.: ил. На обложке автограф: «В.К. Арсеньеву на добрую память от 2 июня 1928». Имеются многочисленные подчеркивания, сделанные Арсеньевым простым карандашом. Библиотека ОИАК. № 17336.
В защиту Арсеньева выступил известный археолог и антрополог из Иркутска Б.Э. Петри, направивший в Окрлит (цензурный комитет – Авт.) города Хабаровска письмо: «Из случайных и непроверенных источников я узнал, что некий Липский предлагает издать брошюру, направленную против известного путешественника В.К. Арсеньева. Если это действительно так, то позвольте мне выразить свой протест санкционированию выпуска этой брошюры.
Липский (он же Куренков) личность известная нам, этнографам, по ряду неблаговидных поступков. Я не сомневаюсь, что он сводит счеты с В.К. Арсеньевым за то, что последний его разоблачил после того, как Липский был вычищен из состава Владивостокского университета».
Дискуссия так и не состоялась: ответ этот, впрочем, как и статья А.Н. Липского, так и не увидели свет.
Тем не менее, Арсеньеву пришлось немало пережить из-за грязной сплетни о «продаже коллекций», которую припомнил ректор университета В.И. Огородников в своей борьбе против старых членов Общества изучения Амурского края, удаливший к тому времени В.К. Арсеньева из университета, где тот читал курс лекций. Все обстояло довольно просто. Владимир Клавдиевич, действительно, отправил в Венгрию коллекцию ученого Б. Баратоши, а в США – багаж С. Понятовского, получив взамен расписку американского консула. Надо отметить, что в 1917 г. на средства Вашингтонского музея совершил экспедицию и осуществлял сбор этнографических материалов В.А. Котов, который также переслал свои коллекции в Соединенные Штаты. Все эти факты были хорошо известны А.Н. Липскому, но они не помешали ему оклеветать Арсеньева, а кое-кому – поверить в клевету.
Котов, Владимир Андреевич (1885 – 1962). В 1913 приехал на Дальний Восток, работал в Хабаровском кадетском корпусе (1 ноября 1915–1919). В 1917 г. ему было поручено провести обследование “пяти практически диких племён, живших по берегам Амура”. Через Владивосток эмигрировал в Австралию (около 1920). Сотрудник музея Квинсленда в городе Брисбене. Портрет из: Владимир Клавдиевич Арсеньев. Биография в фотографиях, воспоминаниях друзей, свидетельствах эпохи. Владивосток: Уссури, 1997. С. 252. Фото могилы сделано Алексеем Ивачевым (Австралия).
В защиту В.К. Арсеньева выступили многие ученые. Преподаватель Дальневосточного университета И.А. Лопатин, которому вскоре пришлось перебраться в Харбин, не побоялся гнева своего ректора и написал: «Я, нижеподписавшийся, бывший член Совета Приамурского отдела Русского географического общества в городе Хабаровске И.А. Лопатин, настоящим заявляю нижеследующее: 1. Этнографические предметы, дважды отправленные в 1917 г. В.К. Арсеньевым и В.А. Котовым, составляли первый раз – собственность С. Понятовского (члена Вашингтонского национального географического общества), второй раз – собственность В.А. Котова. 2. Об отправке тех и других коллекций было известно Совету отдела, который постановил признать вещи эти не имеющими отношения к Музею (смотреть книги протоколов за 1917 и 1918 гг.) 3. Так как я очень часто работал в Музее и неоднократно оставался заместителем директора (В.К. Арсеньева. – Авт.) во время его отъездов из Хабаровска, а впоследствии был и директором музея (1919–1920 гг.), то мне детально известны все коллекции этнографического отдела, и пропажа хотя бы одного значительного этнографического предмета бросилась бы мне в глаза, утверждаю, что никакая из музейных вещей не только не отправлялась в Америку, но и вообще никогда не выносилась из стен музея».
skanirovanie0001.jpg
skanirovanie0004.jpg
Вынужден покинуть Владивосток. В конце сентября 1924 г. Владимир Клавдиевич был вынужден переехать в Хабаровск, семья же осталась во Владивостоке. Причиной этого решения была деятельность все того же В.И. Огородникова, создавшего вокруг путешественника нетерпимую обстановку.
Все обвинения сняты. Ревизионная комиссия ОИАК, тщательно просмотрев финансовые документы и потребовав объяснения от арендаторов, сняла все обвинения о злоупотреблениях с председателя Распорядительного комитета Соловьева. Арсеньеву же долго еще аукалась клевета, направленная против него в период борьбы Общества изучения Амурского края за самостоятельность. Окончательно сняла обвинение с В.К. Арсеньева газета «Красное знамя» за 10 октября 1924 г., поместив по этому поводу небольшую заметку. Так были отведены от Арсеньева не только клевета А.Н. Липского, имевшая целью сведение личных счетов, но и более поздний выпад В.И. Огородникова, который, поливая грязью Арсеньева, хотел дискредитировать все Общество изучения Амурского края.
В.И. Огородникову не удалась его авантюра, и вскоре ему пришлось уйти с поста ректора университета. О деятельности этого «полупочтенного профессора» 8 апреля 1928 г. рассказала газета «Тихоокеанская звезда» в большой статье «Человек и природа» [228]. Через несколько лет по ложному доносу В.И. Огородников был арестован органами НКВД, после чего испытал все ужасы ГУЛАГа. В 1938 г. Приморское областное управление НКВД по Дальневосточному краю завело дело № 14040 о «Контрреволюционной шпионско-вредительской организации, существовавшей в Дальневосточном государственном университете, входившей в состав правотроцкистского заговора на Дальнем Востоке», и, репрессировав почти всех преподавателей, закрыло университет. Это произошло значительно позже, а пока Владимир Клавдиевич писал в Ленинград: «С невероятными усилиями, но все же нам удалось отстоять Общество. Огородников уйдет, я уйду – мы все равно рано или поздно сойдем со сцены, а Общество останется.
Это обстоятельство дает мне большое удовлетворение и является как бы компенсацией за перенесенные неприятности». Но без потерь не обошлось. Декретом Совнаркома от 17 февраля 1925 г. все музеи страны были национализированы. Эта судьба постигла и музей ОИАК, лишив Общество наиболее важной своей части.
До конца своей жизни А.Н. Липский продолжал ненавидеть В.К. Арсеньева и всячески старался очернить имя исследователя. В конце 50-х гг. А.Н. Липский писал: «По Арсеньеву, – верить или не верить – это дело личное. Но то, что я рассказал – правда, и от нее никуда не уйдешь. Другое дело, что кое-кому не хочется расставаться с культом личности Арсеньева, но это их дело».
Автор: Амир Хисамутдинов,
председатель архивно-библиотечной комиссии ПКО РГО – ОИАК
Материалы по теме:
"Честь имею " – Владимир Арсеньев. Часть 1. Как появилась "богом данная" фамилия Арсеньев
"Честь имею " – Владимир Арсеньев. Часть 2. Детство и юность
"Честь имею " – Владимир Арсеньев. Часть 3. Путь на Дальний Восток начался с Польши
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 4. Боевое крещение в Благовещенске
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 5. "Привет из Владивостока", или Первые впечатления
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 7. Первые легенды о встрече с Дерсу Узала
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 9. Охраняя тыл Русско-Японской войны
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 10. За славой в Хабаровск
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 11. 1906 г. Первые строки "Дерсу Узала"
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 12. "Как зовут?" - "Имя – Дерсу, фамилия – Узала"
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 13. В "сердце Зауссурийского края". 1907 – 1908 гг.
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 17. Успех выступления в Петербурге превзошел все ожидания
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 19. Военные и научные будни штабс-капитана Арсеньева
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 20. Рекомендации Арсеньева по спасению Уссурийской тайги
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 22. Для души в Этнографический кружок
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 23. Друзья, коллеги и планы
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 24. Понятовский: "Лицо несколько сурово, но симпатичное"
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 26. К друзьям в Харбин
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 27. С увлечением рассказывая о своих путешествиях
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 31. От неизвестности было одно спасение – в дороге
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 32. "Экспроприировать богатеев с хутора" и убить Арсеньевых
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 34. "Быстро решил разделить участь моего народа..."
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 36. Как впервые напечатали "Дерсу Узала"
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 37. Как стать путешественником?
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 38. Война войной, а лекции и науку никто не отменял!
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 40. Октябрь 1922 г. Прощание с друзьями
"Честь имею" – Владимир Арсеньев. Часть 43. Чтобы выжить или Наука по-пролетарски…